Она известна теперь, как жена совершенно другого человека, да и официальные биографы замалчивали ее место в его жизни. Но…
В фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой» есть персонаж по имени Татьяна Ивлева. На самом деле, девушки с таким именем не существовало. Но в огромных глазах актрисы Оксаны Акиньшиной, в ее тонкой фигурке, во всех ее манерах и порывистости движений угадывается 19-летняя москвичка Оксана Афанасьева — та, кого Высоцкий называл своей последней любовью.
Они встретились, когда ему было за 40, а ей едва исполнилось 19. Молоденькая, тоненькая, как тополек, — она была необыкновенно хороша. А он… Он был изрядно помят жизнью, перепахан недоверием, придавлен буднями. Но он был гений, и он был живой человек.
Встретившись в далеком 1978 году, они еще не знали, что им всего-то отведено два года на любовь. Позже, когда его не станет, и она выйдет в свет достойной супругой иного уважаемого человека, эта повзрослевшая девочка с тихой грустью скажет: «Сейчас кажется, что первые 20 лет моей жизни были гораздо сильнее насыщены драматическими событиями, чем 20 последующих».
ОНА ДО НЕГО
[easy_ad_inject_5]
Дочь известного литератора Афанасьева-Севастьянова, много писавшего для эстрады, коренная москвичка Оксана Афанасьева рано осталась без матери. Она вмиг повзрослела, завела себе друзей много старше и сама принимала все решения. В мире не было человека, который мог бы что-то запретить ей или пригрозить пальцем.
В доме часто собиралась творческая публика: Леонид Енгибаров, Лев Прыгунов, другие известные личности. Отец и троюродные братья, с которыми они жили в одной квартире, принадлежали к респектабельной пьющей богеме — таких людей в советские времена называли товарищами с «нормальной алкогольной зависимостью»: дескать, это не алкаши, соображающие на троих, а приличная творческая интеллигенция.
Возвращаясь из французской спецшколы, Оксана нередко заставала дома подвыпившего отца. Он бывал крайне агрессивен, и дочка сначала боялась его дебошей, а потом начала тихо ненавидеть.
Может быть, ее вселенская терпимость к запоям Высоцкого — она родом оттуда, из детства: без мамы, с подвыпившим обозленным отцом. А Володя был совсем не таким, когда выпьет. Он все время куда-то рвался, ему нужно было что-то успеть, он был мятущимся, но злым… Нет, злым он не был никогда.
Она разбивала спрятанные бутылки водки, взваливала его на себя и тянула домой. Ей было его безумно жалко. И очень страшно. Но в минуты отчаяния она всегда тихо шептала про себя: «Лучше один день с таким человеком, чем всю жизнь…»
ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ
[easy_ad_inject_2]
Студентка текстильного института, невеста милого респектабельного жениха, заядлая театралка и просто красавица Оксана Афанасьева пришла на спектакль в театр на Таганке, в антракте заглянув в администраторскую.
— Можно позвонить? — спросила Оксана сурового на вид администратора Якова Михайловича Безродного. Высоцкий стоял спиной к ней, что-то говорил по телефону. Резко повернувшись, он вдруг остановился на полуслове и медленно повесил трубку — почему-то мимо аппарата. Повисла пауза — длинная, театральная.
— Ксюша, это Володя Высоцкий. Володя, это Ксюша, — прервал молчание Яков Михайлович.
— Куда вы после спектакля? — без предисловий спросил Высоцкий.
— Домой, — просто ответила она.
— Не бросайте меня, я вас подвезу, — кинул он ей, уже вылетая из комнаты.
Закончился спектакль. Оксана с подругой вышла из театра и, пытаясь не подавать виду, что кого-то ищет, окинула взглядом улицу.
— Ксюша, давайте скорее, — вдруг раздался крик, — я вас жду! — это был актер Вениамин Смехов. Распахнув дверцу зеленых «Жигулей», он приветливо помахал рукой. Оксана растерянно оглянулась и вдруг, заметив кого-то поодаль, счастливо улыбнулась:
— Нет, нас уже подвозят. — Кто? — изумился Смехов. Проследив за взглядом Оксаны, он сразу все понял. — Ну конечно, где уж моим «Жигулям» против его «Мерседеса»?!
На самом деле, для нее уже не имели значения ни его серебристый 280-й «Мерседес», ни его всенародная слава, ни плотный семейный статус: она была влюблена.
Владимир Семенович подвез девушек до дома, ни на что большее не претендуя, на прощание попросил телефон у Оксаны и пригласил ее на свидание. Она деликатно поблагодарила, дала телефон, но насчет свидания промолчала. Оксана как будто замерла накануне большого прыжка, затаила дыхание, чтобы сделать отчаянный рывок.
«Ты что, — возмутилась подруга и, мечтательно закатив глаза, добавила: — Да все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!»
И это оказалось чистейшей воды правдой. «Владимир Семенович был абсолютно, совершенно, стопроцентно гениальным человеком. Более одаренных людей я с тех пор не встречала, — напишет позже Оксана. — У него была колоссальная энергетика.
Где бы он ни появлялся: в компании друзей или в огромном зале, где давал концерт, — он с легкостью подчинял своему обаянию и пять человек, и десять тысяч».
Юная максималистка Оксана Афанасьева на следующий же день рассталась со своим милым респектабельным женихом, напрочь игнорируя возмущенные возгласы обожавших ее тетушек.
НАЧАЛО
[easy_ad_inject_3]
Их первое свидание прошло традиционно: он пригласил ее домой, нежно ухаживал, угощал изысканным вином и заморскими деликатесами из «Березки», сам жарил печенку, просто таявшую во рту. «Не надо меня звать Владимир Семенович», — ласково глядя ей в глаза; попросил он на прощание своим бархатным обволакивающим голосом.
«Он дико харизматичный. Наверное, не было ни одной женщины, которая могла бы устоять перед ним, — говорила Оксана спустя годы. — Он не расставлял сети — просто это жило в нем самом. У нас была не случайная связь: переспали-разбежались — а настоящий роман в его классической форме. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой, как все. Что будет дальше — все равно. Я влюбилась. Но отдавала себе отчет, что не могу ничего требовать. Моя жизнь — это моя жизнь, моя любовь — это моя проблема».
То утро после первой ночи она запомнила на всю жизнь. Выйдя из ванной и рьяно растирая шею полотенцем, он вдруг встал, как вкопанный, на пороге, до глубины души потрясенный увиденным: «Ты первая женщина, которая убрала за собой постель», — сказал он, растерянно глядя на аккуратно застеленную тахту.
С первой минуты разговора возникло острое ощущение родственности душ. Выяснилось, что у них много общего во вкусах, привычках, характерах. Казалось, они и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились. Он всякий раз искренне поражался тому, как легко получается у нее простой рисунок на бумаге, за пять минут вылетавший из-под карандаша, как ловко подшивает она джинсы, привезенные им из-за границы.
И джинсы, и импортные джемпера, и даже деньги Высоцкий часто раздавал друзьям, называя такие времена «днями раздачи денежных знаков населению». Ему нравилось, чтобы человек хорошо одевался, да и сам любил дорого одеваться. Но он никогда не жалел вещей, и это правило, как водится, имело свое исключение.
Владимир Семенович трепетно относился ко всему, что было сделано своими руками, а тем более руками Ксюши. Возможно, именно поэтому ни единой пары джинсов, подшитых ею вручную, он никому не отдал.
ВЕЛИКИЙ ПУТЬ
С первых дней их совместной жизни поползли по Москве невероятные слухи, самый правдоподобный среди которых касался, конечно, квартирного вопроса, изрядно подпортившего гостеприимный характер москвичей. Подозрительные особы в театральных кулуарах стали шептаться о том, что Высоцкий купил квартиру своей новой пассии. Но ничего подобного не было!
На самом деле дом, в котором жила Оксана с отцом, братьями и тетками, обожавшими ее, расселили, и в результате нехитрой операции раздела жилплощади Оксане досталась однокомнатная квартира на улице Яблочкова. Так что к приобретению жилья студенткой текстильного института Владимир Семенович не имел никакого отношения. И это оказалось еще одним исключением из их недолгой совместной жизни. Во всем остальном он старался, как мог, помочь Оксане.
Когда в ее жизни появился Высоцкий, она уже ни в чем не нуждалась. «Ты должна ездить на такси, чтобы не тратить время. Не хочу, чтобы тебя толкали и зажимали в метро», — говорил он, с любовью глядя на девушку.
Хотя их разделяло 22 года, она почти не ощущала разницы в возрасте. Во-первых, ей всегда нравились мужчины намного старше, она предпочитала не заводить романов с ровесниками. Во-вторых, перед глазами стоял пример отца, который был гораздо старше ее мамы (после смерти первой жены все его последующие супруги тоже были очень молоденькими). Но самое главное все-таки заключалось не в ее прошлом, а в его настоящем. «Володя для меня был мальчишкой — юмор, хулиганство, энергия, но при этом все было осмысленно, невероятно интересно, — вспоминает Оксана. — На Николиной Горе он учил меня водить машину. А потом хотел купить мне маленькую спортивную BMW красного цвета — чтобы все видели, как я по Москве рассекаю. Володя в мелочах все-таки понты любил, хотя был абсолютно беспонтовый. Так и говорил: «У меня все должно быть лучшее — и машины, и бабы».
Но своей особенной удачей Владимир Семенович считал французскую сумочку из соломки, привезенную из заграничной командировки. Только женщины, хлебнувшие на своем веку вездесущего советского дефицита, могут по достоинству оценить такой по- ступок: они-то знают истинную цену простой французской сумочки из соломки где-то на излете 70-х!
АЙ ДА СУКИН СЫН!
[easy_ad_inject_1]
Поразительное дело, но ей, молоденькой девчонке, никогда не бывало скучно с этим умудренным опытом мужчиной. Оксана, сопровождавшая Высоцкого почти на всех его концертах, вспоминала весьма забавный случай, произошедший с ними в поезде «Минск — Москва»: «Проводница пристально посмотрела на Володю: «Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы не актер Театра Моссовета?»
«Нет,- ответила я, — он зубной техник». Мы перемигнулись и пошли в свое купе. Через полчаса приходит к нам проводница. «Как хорошо,- говорит,- что я вас встретила. У меня что-то десна под коронкой болит. Вы не посмотрите?» Володя, как заправский стоматолог, долго что-то разглядывал у нее во рту и потом так серьезно посоветовал поменять мост». Ну, разве можно соскучиться с таким мужчиной?
Да и работал он так же легко, нахрапом, под вдохновение. Если быть более точным в выражениях, то лучше даже сказать: не работал, а творил. Потому что стихи и музыку он как будто вынимал из себя, когда приходило время родиться им на свет. Бывало, он не мог заснуть, лежал, курил, задумчиво глядя в потолок. Потом резко вскакивал, так же порывисто придвигал стул, брал ручку и писал-писал-писал. Он не высиживал строчки, не правил, а именно так, сразу — раз, и на бумагу. Потом будил Оксану и говорил: «Послушай, ты только послушай!» Пел, сразу подбирая мелодию.
Она уже точно знала: если Володя смотрит телевизор со стеклянными глазами, пепельница полна окурков — значит, работает. Она от души веселилась, когда он по-детски удивлялся новой рифме: «Откуда это берется? Вот птица гамаюн, я даже не знал, что такая есть. Только потом узнал, когда написал». Почему-то он остро напоминал Пушкина, который в минуты вдохновения любил приговаривать: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын».
Она любовалась им, восхищалась его гением, и он благодарно отзывался на любые ее пожелания. Как-то в разгар весны она случайно обронила, что любит ландыши. Он даже бровью не повел. А на следующее утро Оксана проснулась от того, что щелкнула входная дверь — Высоцкий куда-то убежал. Вернулся — конечно, с ландышами. Но сколько их было?!
Ландышами была устлана вся комната. Он, наверное, ездил по всей Москве и скупал цветы оптом. «В общем, такая вот сказочная жизнь, где все было перемешано: и его срывы, и его нежность, — вздыхает Оксана. Его признание в любви стало для нее сильнейшим потрясением, моментом абсолютного счастья. — Это была какая-то неправдоподобная любовь. Особенно первый год получился безмятежным. Позже появилось предчувствие беды… Сейчас только об этом и пишут: пил, кололся, алкоголик, наркоман. Вот и представляешь эдакого доходягу с трясущимися руками. Это абсолютная чушь! Его запои были вперемежку с работой на износ, наперегонки с болезнью».
ХОЛОДНОЕ ДЫХАНИЕ
В течение двух лет Оксана видела, как увеличивались дозы. Сначала казалось, что это помогает восстановлению сил: после спектакля «Гамлет» он долго не мог уснуть, ему было так плохо, что он кричал, как раненый зверь. И он делал укол. «А что это ты себе колешь?» — удивленно спрашивала Оксана. «Это витамины», — пряча глаза, отвечал он.
Так продолжалось до тех пор, пока она не выудила очередную ампулу из помойки — это был промедол. Оксана поняла, что он болен, и ему становилось все хуже. Она бы все на свете отдала, только бы его вылечить. Марина Влади, постоянно жившая во Франции, дважды за это время устраивала его в клиники: наступала ремиссия, но ненадолго.
Он куда-то рвался, хотел все успеть: снимался в фильме «Место встречи изменить нельзя», в «Маленьких трагедиях», мчался на радио, и фал в театре, ездил с выступлениями по стране; как режиссер, готовил к запуску картину «Зеленый фургон». Он за всех нес ответственность: помогал матери, отцу, двоим сыновьям, многочисленным приятелям. Кого-то выдавал за границу замуж, кого-то женил, кому-то выбивал загранпаспорт в ОВИРе.
А Оксане… Ей было вполне достаточно и того, что они просто вместе. Жизнь была наполнена только им. Но Высоцкий глубоко переживал неустроенность ее судьбы. По некоторым сведениям, он даже просил развода у Марины Влади. Впрочем, подобный разрыв грозил ему категорическим запретом на загранкомандировки, он мгновенно стал бы, как тогда говаривали, невыездным.
Оксана не настаивала на его разводе: Марина была далеко и воспринималась ею скорее как родственница, нежели как законная супруга. Справедливости ради стоит сказать, что ни в те далекие времена, ни позже Оксана не допускала, чтобы в ее присутствии плохо отзывались о Влади. «Люди, которые Володю любили, для меня не то чтобы святы, но вне критики», — признавалась она.
Как-то Марина приехала из Парижа, и на время ее визита Оксана переехала к себе на Яблочкова. Целую неделю она не виделась с Высоцким, а на выходных отправилась с подругой на «Гамлета»: соскучилась, хоть из зрительного зала хотелось на Володю взглянуть. Девушек посадили в центре зала на приставных стульях. Затаив дыхание, смотрели они на сцену. Как только началась сцена без Высоцкого, Оксана расслабилась.
И вдруг кто-то дернул ее за подол юбки: раз, второй, третий. Совсем обнаглели, подумала Оксана — уже в театре пристают. В изумлении стали оглядываться соседи: оказывается, это Высоцкий в бархатных джинсах, сапогах, на полусогнутых тихонько подкрался сзади: «Пойдем, пойдем выйдем» — и знаками извинился перед зрителями. Свидетели того случая говорят, что просто обалдели — иных слов в русском языке не существует!
КАЗАЛОСЬ, ОН ВЕЧНЫЙ
[easy_ad_inject_1]
Второй год их совместной жизни стал все больше окрашиваться в черные и красные цвета. Все плохое началось с Нового, 1980 года: он попал в аварию, потом зарубили его картину, он практически ушел из театра, физическое состояние стало ухудшаться, количество наркотиков увеличиваться. Ее жалели все, кто знал, что происходит. А она старалась помочь ему, все время быть рядом. «Потому что в это время он никому не был нужен. Человек нужен, когда он здоровый, веселый, богатый. А эта «пьяная» головная боль не нужна никому. Я не приносила себя в жертву. Просто по-другому быть не могло», — вздыхает Оксана.
Клиническая смерть, о которой рассказывается в недавней кинопремьере, была действительно зафиксирована врачами. И Оксана на самом деле везла через всю страну лекарства.
Администратор Валерий Янклович позвонил ей и сказал, что если она не привезет промелол, Высоцкий просто умрет. Если бы сказали, что ей отрубят руку, но он будет здоров, она бы ответила: «Рубите!» Что против этого была ее решимость нелегально мчаться к нему на помощь с коробкой каких-то запрещенных лекарств? Публицист Валерий Перевозчиков в книге «Правда смертного часа» приводит такие слова Афанасьевой: «В Бухаре была самая настоящая клиническая смерть. Я ему дышала, а Толя Федотов делал массаж сердца. Когда Володя очнулся, сказал: «Я вас видел и чувствовал. Но как в кино. Ты дышишь, Толя массирует». А через полчаса к Володе как ни в чем не бывало уже подошли Гольдман с Севой и говорят: «Наверное, все три концерта ты, Володя, не отработаешь. Один придется отменить». Вот сволочи! Тут я устроила скандал: «Вы с ума сошли! Он же умирал! Никаких концертов!» А Володя как-то так: «Да, наверное, надо». Я чувствовала, он на моей стороне, но отказать им не мог». Всем казалось, что это ерунда, что он вечный и всех переживет. Но…
ПРОЩАНИЕ
[easy_ad_inject_1]
Реальная смерть пришла через год после клинической. 21 июля 1980 года он весь день провел дома. Вечером отправился в театр, где должен был играть в «Преступлении и наказании», но на сцену не вышел. Говорят, в тот день он только и твердил, что скоро умрет. Хотел вернуть долги тем, у которых что-то брал. Из театра заехал к Ивану Бортнику. «Володя зашел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «Мерседеса», — вспоминал позже актер. — Увидел бутылку водки «Зверобой» и сразу: «Поехали ко мне продолжать!» Отправились к его девушке Оксане на Грузинскую. Там говорили допоздна».
Оксана тихо слушала беседы приятелей, и ее не покидало ощущение безысходности. Она не трусиха, но ей стало по-настоящему, до судорог, страшно. Утром, обнаружив две спрятанные бутылки водки, она устроила громкий скандал и одну разбила в раковине на кухне. «Это было ужасно, — вздыхает Оксана. — Я сказала: «Все! Я ухожу». «Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!» — глядя ей в глаза, ответил Высоцкий. Она оделась, выскочила на улицу, глянула вверх — он висел на руках, держась за прутья решетки. Она уже не помнит, как взлетела на восьмой этаж, как втащила Володю назад…
В день смерти он спокойно сказал: «Сегодня я умру». До этого он от болей кричал, как раненый зверь. Но вдруг наступила странная тишина. Измотанная бессонными ночами, она заснула. Проснулась через три часа — он был уже мертв. Несколько дней после его смерти не сходил с ее ладони огромный синяк — так крепко Володя сжимал ее руку. Когда был жив… Как она с ним прощалась, не знает никто. Никто не видел, никому она не рассказывала. Известно лишь, что, попрощавшись, она тихо встала и ушла. Одна. Без вещей. Без документов. В чем была. И больше в ту квартиру она не возвращалась.
Сильная любовь оставляет в сердце невосполнимые раны. Без неё нельзя жить, но почувствовав однажды на себе всю её силу, жить как прежде у вас никогда не получится.
«Володя, так нельзя, это позор», — когда-то говорил его отец, осуждающе кивая в сторону Оксаны. Она запомнила это намертво. После смерти Володи его отец сказал: «Я думаю, тебе не стоит приходить на похороны». И она приняла это как приказ, постаралась быть незаметной. Единственное, о чем попросила, — принести ей два обручальных кольца, которые лежали в стакане на тумбочке, в спальне. Когда-то их купил Володя в надежде обвенчаться. Но кольца исчезли…
Так закончилась одна из самых таинственных и самых красивых историй любви в драматической жизни великой советской державы. Эта любовь совершенно особенная: величия гения Владимира Высоцкого. И эта любовь совершенно обычная: в силу величия жертвенной и всепобеждающей любви женщины к мужчине. Когда-нибудь другие Мужчина и Женщина так же встретятся, так же притихнут перед рывком — а потом нырнут в любовь с ее ландышами и нитками восьмого размера, с «Мерседесами» и зелеными «Жигулями», с французской сумочкой из соломки и неистовым горячечным шепотом по ночам… Конец этой великой истории каждый напишет сам. Или вдвоем. У кого как получится…
Р. S. Год после смерти Высоцкого оказался самым страшным в жизни Оксаны Афанасьевой. Она бросила институт, взяла «академку», собиралась эмигрировать. Ее вызывали в КГБ, пытались завербовать. Она отказалась. С будущим мужем ее познакомил Высоцкий — когда был жив. «Господи, какой потрясающий актер, — на премьере фильма «Тот самый Мюнхгаузен» сказала Оксана Высоцкому. — Какой-нибудь прибалт?» — «Почему прибалт? Это наш Ермолай». Было что-то мистическое в том памятном разговоре…
Спустя несколько лет после смерти Высоцкого Оксана вышла замуж за актера Леонида Ярмольника. У супругов родилась дочь Александра. Их семейный стаж — 30 лет. Оксана Ярмольник стала известным театральным художником. Судя по тому, что до сих пор делает кукол, в душе она так и осталась ребенком.
