На краю лесной деревушки стоял старенький брусчатый дом. Сколько лет ему, точно никто и не знал. В начале XX века его построил Макар Ильин, переселенец Чернигова. Жил он своей семьей, трудился, пасека у него была мельница. Потом и до этих глухих мест дошли изменения в стране. Макара, как кулака, выслали в Осюганские болота. А вот семью пожалели, скитались они по конюшням до сараем. Так и жили.
А потом жена Лукерия смогла уговорить местных мужиков, сделали ей землянку. Там и жила она с пятью детьми. Несмотря на все лишения, не осерчала она сердцем, у Лукерии дар был, людей она лечила травами и заговорами. Потому, наверное, и жалели ее люди, помогали, как могли. А через пару десятков лет померла Лукерия. И вот уже в той самой землянке жила ее дочка Евдокия.
Одна она в селе осталась, другие братья и сестры разлетелись по стране. Людей она уже не лечила, якобы не умела, но лукавила, конечно. Не хотела, потому как считала этот дар проклятием, из-за него и мать тяжело помирала. И дочке своей единственной крепко-накрепко наказала не баловаться этим делом, хотя знания передала. Валентина, дочка ее, в деревне уважаемым человеком была, всю жизнь с мужем в колхозе работали, им даже в 70-е годы отдали дом дедовский. Он тогда еще крепкий был, в нем вначале председатель колхоза жил, потом он новый дом себе построил, а этот Валентине с мужем отдал.
Они ведь так в землянке и ютились. Муж Валентины, Иван, был не особо до домашних дел охоч. На ферме навкалывается, а дома все больше отдыхает. Вот потому дом и стоял, как был. Первое время после председателя еще ничего так было, а потом ведь шать начал. То крыша бежит, то в окна дует, а Иван вроде и приладит, где жордочку, да все не к месту. А однажды полез он на крышу шифер поправить, да и упал вниз. Из больницы его выписали, через месяц сказали, не жилец. Вот тут и вспомнила Валентина про бабкино умение, что мать ей шепотком передала в свое время.
Начала Валя травы собирать и сушить, отвары готовить. Слов, которые наговаривают, когда с надобья готовят, она не помнила. Что душа говорила, то и шептала. Мужу здоровье желала этими словами. А как-то ей Лукерия приснилась, и так она четко заговоры произносила, что Валентина слово в слово их запомнила. Стала шептать, когда травы собирала, когда лекарства готовила, и чудо случилось. Пошел Иван на поправку, даже на работу вышел. И вот там мужикам по секрету сказал, что его Валентина травами на ноги подняла. Хоть и наказывала жена не болтать, да куда там, болтливый Ваня на язык был. Начали к Валентине местные обращаться, то с грыжей, то с сердцем, то по женским делам. Валя сердилась, отказывала.
А однажды к ней молодка одна прибежала, сына собаки напугали. Заикаться малыш начал, по ночам не спит, врачи только руками разводят. Пожалела Валя ребенка, согласилась попробовать. А как? Вроде и не знает. Только во сне к ней опять баба-лукерия пришла. «Валя, ты что, травы совсем не знаешь? Мать не учила, что ли?» – отчитывала внучку старуха. «Пойди в поле, зверобоя сорви, валерьяна под лесом растет, в овраге иван чай, а в лесу чагу срежь, кровохлебка еще у леса есть, лист, земляники. Собирай травы и коренья, внучка». Много еще чего говорила лукерия, а Валентина слушала, проснулась, словно другой стала.
Пошла в лес за травами, отвар сделала, и такое чувство, что будто за нее кто-то делает. Вот так руки сами творят, а разум следом только и поспевает. Вспомнила еще, как мать воск как-то отливала, когда мать-то такая маленькая была, вроде как от испуга ее тоже лечила. И Валентина так же сделала, когда мальчика впервые несчастная мать привела, потом отварами его поила, и вроде легче ребенку, но до полного выздоровления далеко.
А тут в кладовке Валентина решила порядок навести, встала стену белить, а тут, возьми, штукатурка отвалилась. А на нее лик Богородицы смотрит. Валентина от неожиданности так и вскрикнула. Иван прибежал, вместе они уже стали удивляться. Что за чудо такое? Валя, так это же икона и щель в стене заделали, сообразил Иван и вытащил на конец икону. Действительно, сразу вид на огород появился в стене. И кто таким богохульным делом занимался? Ахнула Валентина. Да ладно тебе, усмехнулся Иван, что это, доска размалеванная? Нет, покачала головой Валентина, рассматривая находку.
Это старинная икона, намоленная, видать, от деда Макара и бабы Лукерри еще осталась. Наверное, следующие хозяева так распорядились иконой, вместо доски использовали. Не дело это, ох, не дело. Так давай ее в школьный музей сдадим, предложил муж. Моя икона, твердо ответила Валентина. Моя по праву от предков досталась, никуда она из этого дома не уйдет, а ты, Ваня, языком не трепай, что икона у нас в доме. Иван, понимающий, кивнул. Не то время было, чтобы такими вещами хвастаться. Это зналые слова охотливый Иван.
Валентина икону очистила и в правый угол в дальней комнате в доме повесила, подальше от чужих глаз. Может быть, это совпадение, но после того, как старинная икона заняла свое место в доме, лечение больного мальчика пошло лучше, и вскоре пацан был совершенно здоров, бегал по деревне с другими ребятишками. «Здравствуй, тетя Валя!» – четко и радостно кричал он, завидев женщину на улице. Валентина приветливо ему махала рукой и дальше понемногу людей лечила, особо не афишируя свое умение.
А потом несчастье с Иваном случилось, умер он, тихо, во сне. Не прошло все же то падение даром, хоть и прожил он пять лет после того случая, а врачи ведь и месяца не давали. Но на этом испытания Валентины не кончились, в армии погиб единственный сын. И осталась она одна, со своими тяжелыми думками, только лечение людей и спасало ее. Теперь уже можно было не таиться. Многое поменялось в стране, и сама страна была уже другой, к травникам больше доверия стало. Валентина на пенсию вышла, времени свободного больше появилось, люди к ней потянулись со всей округи, даже из города специально приезжали.
Никому Валентина не отказывала, хотя иной раз тяжело ей давалось лечение очередного болезненного. Иногда неделями в себя приходила, в такие минуты клялась себе, что все, хватит. А потом на икону Божьей Матери посмотрит, помолится, вроде и легче ей. Выйдет на улицу, сядет на лавочку, смотрит на свое родное село, а как же люди без нее? Хоть и немного их теперь в селе осталось. После того, как развалился колхоз, совсем опустела их деревенька. Теперь она маленькая, лес, кажется, еще ближе подступил.
Но лес – это хорошо, в нем Валентина вообще душой отдыхала. Однажды пошла она по осени в лес шиповника набрать, да такого друга встретила, что вначале так и присела от страха. Собирает Валентина ягоды, песенку какую-то из своей молодости напевает, вдруг слышит рядом в овражке, что вроде как кто-то заскулил. Собаку кто-то выбросил? Ох, люди! Валентина оставила ведро с ягодами, пошла глянуть, кто там так жалится. Раздвинула колючие ветки дикой облепихи и онемела.
В двух шагах от нее, чуть ниже, в самой ложбинке волчонок лежит. Подросший уже, но еще щенок, лежит и на человека смотрит. И тоже, видно, боится Валентины до ужаса, а сам не шелохнется. Пригляделась старушка и сейчас же за сердце схватилась. Левый бок у волчонка разворочен, как будто кто-то его вилами добивал. Видать, так и было, много всяких недобрых людей по лесу шастают. Зверек, наверное, недавно в себя пришел, пытался подняться, но задняя часть туловища как будто не его.
Волчонок растерянно и тут же с ужасом смотрел на женщину, ожидая продолжения издевательства. «Ну и что же мне с тобой делать?» – вздохнула Валентина и прикинула, сколько этот зверь может весить. Килограммов шесть, точно, а то и больше не поднять. Если честно, Валентина сразу поняла, что ей делать. Она пошла домой, взяла садовую тележку и направилась назад к лесу. Хорошо, что все рядом, за полчаса обернулась. Подошла старушка к раненому зверю, присела рядом, волчонок дернулся, зарычал. «И чего ты злобствуешь?» – тихо спросила его Валентина и осторожно коснулась головы зверя. Волчонок от страха мелко затрясся, хотел было извернуться и укусить женщину, но сил не хватило. Он устало откинулся на траву, мол, делай что хочешь, уже все равно.
А Валентина приподняла животное и аккуратно положила волчонка в тележку. Да, она знала, что делать. Оставлять раненого волчонка здесь – это значило оставить его на верную гибель, а за щенком нужен был постоянный пригляд. О том, что это не собака, а волк, Валентина не думала, мало ведь еще, чтобы быть по-настоящему опасным. «Ой, Валя, ты кого это прешь?» – так яхнула соседка Наталья, увидев Валентину. «Да это же волк!» – «Не волк, а волчонок.
Видишь, раненый он». «Да это вчера какие-то мужики в лесу были, чужие, они, видать, его поймали». «Упыреют они, мужики, разве можно так над живым существом измываться? Так это же волк, вот вырастет, нас сожрет». «Тебя в первую очередь, – хмуро ответила Валентина, – будешь всякую ерунду болтать». «Да не бойся ты, подлечу его и в лес выпущу». «Валя, какая ты бесстрашная!» – только и покачала головой Наталья и на всякий случай отошла подальше. «Ты только запри его в сарай получше, да сама осторожнее». «Разберусь, – кивнула Валентина и зашла во двор.
Волчонка она разместила в дровнике, потом травы свои заварила, мазь лечебную сделала, подумала, тут антибиотики еще нужны. Побежала к Витьке, он раньше на ферме работал ветврачом, объяснила ему проблему. «Да, есть у меня несколько флаконов, – кивнул Виктор, – только срок годности у них кончился, могут не подействовать». «А ты дай, кули не жалко, я попробую, сколько стоит». «Валя, да нисколько, я не помню, что ли, как ты моей дочке черий залечила, бери так, только может, я посмотрю на твоего зверя, что еще подскажу».
Вместе они отправились смотреть на волчонка, тот еле дышал, слабый совсем. «Валь, да не возись ты с ним, – вынес свой вердикт Виктор, – все равно помрет, давай я пристрелю его, чтобы не мучился». «Я тебе пристрелю, – разозлилась Валентина, – живодер, иди отсюда». «Ну вот, еще обругала, – усмехнулся Виктор, – ладно, я тебя предупредил». И начала Валентина сама возиться с волчонком. Тришкой она его назвала. Первое время, правда, тяжело было, думала, что не выживет ее пациент. Валентина и уколы делала, и мазью раны мазала, и в пасть отвары лила. И через неделю стало понятно, отступила смерть.
Волчонок оказался совсем не злобным, он только первое время, как пришел в себя, обнажал клыки, когда его спасительница в дровник заходила, да пытался от нее забиться в дальний угол. Но со временем привык и даже повизгивал и доверчиво смотрел в глаза Валентине. А раз даже руку ей лизнул, когда она смазывала самодельной мазью его уже поджившие раны. К зиме Тришка практически поправился и даже стал понемногу выходить из дровника, чему не очень-то радовались соседские собаки.
Вой поднимали такой, что народ ругался. И когда Валентина своего волка в лес уведет? А Тришка и не собирался в лес уходить, за Валентиной как-то собачка ходил, даже ластился к ней. «И чем он вам мешает?» – отмахивалась от соседей старушка. – Никому ничего плохого не делает, он без меня даже за ворота не выходит. – Это пока – возражали соседи. – А если он в сарай к кому залезет, где скот есть или куры? – Всех же загрызет. – А если ночью на кого из людей бросится? – Не делай это, Валентина. Валентина и сама все это понимала. Но если прикипел к ней Тришка, а она к нему. Но где-то по весне Тришка все же ушел со двора.
Валентина грешным делом думала, что это соседи сделали черное дело, даже плакала втихушку, привыкла она к волку. Но в начале апреля собирала она в лесу березовые почки, а как вдруг услышала за спиной знакомое повизгивание. Глядь, а это Тришка стоит. Обрадовалась Валентина, даже руки к нему потянула. А волк только постоял, с лапой на лапу переминаясь и в кусты сиганул. Поздоровался, значит, и по делам своим ушел. Потом частенько Валентина видела его рядом, но близко зверь не подходил. Дикий же он. Это и правильно.
В то лето дождей много было, трава росла как сумасшедшая, как-то поутру Валентина, вооружившись тяпкой, направилась на огород, где картошка росла, чтобы третий раз за сезон прополоть ее. И вот она рвет в янки и лебеду, ругаясь про себя, что совсем эти сорняки распоясались, как вдруг слышит, кто-то на краю огорода стонет. Подошла и тяпку из рук выронила. Между рядами лежит молодой мужчина, весь избитый. «Что с тобой, мил человек?» – только и произнесла Валентина. «Плохо мне, не видишь, старая?» – простонал он. – Тебе в больницу надо? Сейчас я к соседу сбегаю и позвоню в скорую. – Стой! – скричал незнакомец. – Не надо в скорую, ты мне воды принеси попить.
Принесла ему Валентина воды, и пока тот пил, заметила старушка, что парень этот чем-то похож на ее покойного сына. Прониклась она сочувствием к парню. Так почему он так в больницу не хочет? «Меня бандиты ищут», – объяснил незнакомец. «Найдут там, совсем убьют». – Ясно. Так и как же быть? Ты ведь совсем слаб. – Да ничего, сейчас отлежусь немного и пойду. – А знаешь что, давай-ка ко мне, я тебе травок заварю, ушибы твои примочками подлечу, тебе полегчает быстрее, – предположил от чистого сердца Валентина. – Ну, если можно, – согласился парень и слабо улыбнулся. – Да как же он был похож на ее сыночка Васеньку. – Да как же тебя звать, мил человек? – Да Васей зови, – слабо усмехнулся парень.
Сердце у Валентины так и дрогнуло, и зовут его, как сына ее звали. В доме старушка обработала раны Василия, трав заварила, потом накормила гостя, тот немного отошел уже, уплетал жареную картошку за обе щеки, да по сторонам поглядывал. Не нравился Валентине его взгляд, даже жалела, что позвала в дом. – Да куда уже деваться? – Я, бабка, у тебя переночую сегодня, ладно? А то слабость у меня какая-то, – заявил он, выпив стакан ягодного морса. – Отлежись, – согласилась Валентина, – я тебе в первой комнате постелю. Весь день Валентина что-то делала по дому, во дворе, а гость ее мирно спал.
Старушка подумала, что ошиблась она, нормальный парень, только грубоватый. Наверное, родители не смогли объяснить, как надо себя вести с людьми, а так нормальный человек. К вечеру зашла она в дом, видит Вася этот, по комнатам ходит, у иконы остановился, рассматривает. – Это что? – заметив хозяйку, спросил он. – Это Божья Матерь, – ответила Валентина. – Да, это я вижу, – деловито кивнул парень. – В магазине купила? – Нет, это мне от деда досталось, – сухо ответила Валентина. – Пойдем на кухню борщ есть. – Пойдем, – согласился Василий. – Значит, говоришь, икона старая? – Да какая тебе разница? – немного разозлилась Валентина от такой назойливости. – Пошли есть. Ел Василий и о чем-то думал, больше о ней толком не разговаривали, а потом и ночь пришла, заснули они.
А утром, на следующий день Василий исчез, не прощаясь. Валентина вздохнула спокойно, все равно не понравился гость, хоть и имя с сыном одно. А в следующую ночь Валентина проснулась от громкого стука в дверь, вышла в коридор, слышит, на крыльце двое переговариваются. – Она глухая, пади, – услышала она хрепловатый незнакомый мужской голос. – Да нет, нормально слышит, шустрая такая бабка. – Я понял, она здесь вроде как целительница, у нее там трава пучками сушится, банки-склянки всякие с отварами, – ответил другой голос. – Это был новый знакомый Василий, спит, видно, как сурок, стучи еще. И вновь в дверь раздались глухие удары. – Да они так дверь сломают. Валентина подошла ближе. – Кто там? – осторожно спросила она. – Ой, бабушка, а это я, – ответил ей Василий. – Мне что-то вдруг заплохело, помоги. – Ничем, мил человек, помочь не могу, я сама приболела, – твердо сказала Валентина. – Уходите. – Я тебя уйду, старая, – ругнулся хриплый голос. – Быстро открывай.
И они вновь начали стучать, потом переговариваться, мол, ломать дверь надо. Валентина как это услышала, так и вскрикнула от страха, что же это делается. Старушка кинулась к окну в дальней комнате, там обе створки открывались. Валентина быстро сообразила, надо бежать через окно к соседям. У Натальи муж еще крепкий, да Витек еще не старый, дадут отпор бандитам, да и полицию вызовут. А у Валентины даже телефона ведь нет, не нужен он ей, те, кому она нужна, сами к ней приезжают. А Валентине не с кем без дела болтать.
И только пожилая женщина распахнула окно, как услышала треск в коридоре, это сломалась под ударами дверь. Бандиты тут же кинулись в дом, этот Василий и другой постарше и чуть пониже. «Куда, старая!» – крикнул Василий, подбежал и схватил Валентину, толкнул ее на диван. «Сиди тут!» – «Вася, да чего же ты!» – с трудом проговорила Валентина. «Вася?» – засмеялся его друг. «Ну да, ляпнул ей первое попавшееся имя», ответил тот. Валентина с ужасом смотрела на бандитов. «Вот дела, это же она преступника сама к себе привела, не даром он ей сразу не понравился». «Вот она, я о тебе говорил», – сказал псевдо-Вася своему другу, указывая на икону. «Ну да, похоже старинная, хорошая доска».
И этот хриплый потянулся к иконе. «Не трогай!» – закричала Валентина и тут же была отправлена сильным ударом этого хриплого на диван. Бандиты сняли икону и сунули ее в сумку. Весело засмеялись, дело сделано. Потом они разом посмотрели на Валентину. «А что, старая, давно без мужа живешь?» – спросил хриплый и подошел к дивану. «Трудно ведь одной, а? Может, пошалим? Молодость вспомнишь?» «Да, да», – гадко засмеялся тот, которому Валентина совсем недавно оказывала помощь. «Задирай юбку, сейчас мы тебя радовать будем!»
И подонки склонились над старушкой. Валентина от страха так и онемела, и вдруг у открытого окна раздался какой-то шум. В следующую секунду в комнату запрыгнул огромный молодой волк. «Трифон!» – ахнула Валентина, увидев животного первое. «Какой, к черту, Трифон?» – ругнулся хриплый и обернулся. В следующую секунду оба бандита разом вскрикнули в ужасе и отступили к стене, а волк, обнажив пасть, с глухим рычанием наступал на преступников. Те замешкались, а Валентина словно в молодости подскочила с дивана и кинулась на кухню. Там за шкафчиком было старенькое ружье покойного Ивана.
Неучтенное оно было, потому и хранилось в доме. Валя все собиралась его сдать, но каждый раз ее что-то останавливало. И вот ружье пригодилось. Там даже патроны были. Выстрелит оно или нет, женщина не задумывалась. Хотя бы напугать, может быть, сработает. Она вбежала в комнату, когда Трифон уже загнал бандитов в угол. Те стояли ни живы, ни мертвы. «Бабка, убери этого черта!» – взмолились они. «Ага, сейчас!» – усмехнулась Валентина и сняла ружье с предохранителя. «Живо пошли!» – «Куда?» – «В погреб, марш!» – скомандовала Валентина. Она ведь, когда с ружьем бежала по пути, погреб открыла в кухне. «Да пошла ты!» – разозлились бандиты.
Но рычание волка и направленное на них ружье сделали свое дело, бандиты послушно направились к погребу. Когда за ними захлопнулась крышка, Валентина крепко закрыла ее на засов. И еще и буфет подвинула сверху, чтобы точно не выбрались. «Тришка мой!» – она обернулась к волку. «Спаситель мой! И как ты тут оказался?» Волк преданно смотрел ей в глаза и тихо поскуливал. Потом руку лизнул, потерся о ногу Валентины и пошел к открытому окну. Бесшумно выпрыгнул, и все, тишина. Как будто и не было его.
Валентина, наконец, опомнилась. Побежала к соседям, те полицию вызвали. Вскоре бандиты были арестованы. Оказалось, что эти преступники больше года шастали по деревушкам в поисках старинных вещей, грабили стариков. Это была целая банда. Валентина нашла одного из них на своем огороде, когда они что-то не поделили между собой. Вскоре пойманные бандиты сдали своих подельников. Икону Валентине вернули после расследования. Вешая икону на прежнее место, старушка перекрестилась. Спасибо тебе, боженька, за помощь. И Тришке, конечно. Кстати, ружье у Валентины все же забрали. А зачем оно ей, когда у старушки есть защитник посерьезнее?
